Мой сон...
Рафыч
offline
Мой сон…
В последнее время я, наверное, схожу с ума… Начал почти каждую ночь сниться один и тот же сон…
Будто я сижу в Москве, кажется, в сквере рядом с памятником Пушкину…ну, одним словом, где лесби на природе в городе тусуют. Сижу, отдыхаю, что-то печатаю (у меня во сне ноутбук…), никого не трогаю. Вдруг, ни с того, ни с сего окружает меня толпа довольно агрессивно настроенных личностей: «Ты, писака паршивый! Еще раз напишешь или вякнешь что про такую-то и про такую-то с такой-то – убьем к чертовой матери. А лучше убьем сейчас, чтоб не поганил своим хамским языком любовь…». Меня сшибают со скамейки, разбивают ноут, начинают избивать кулаками, ногами, какими-то палками… Чей-то гриндерс или камелот, а, может, мартенс, расквашивает мне лицо в кровавую кашу, очки вдребезги, вышибает почти все зубы, рвет губы – и выбивает левый глаз. Нацело, глаз вытекает… А меня продолжают бить… Бьют по голове, по ушам, сбивают и топчут слуховые аппараты, ломают нос, несколько раз бьют в висок… Нижняя челюсть тоже сломана, судя по всему… Бьют по груди, кажется два-три-четыре ребра ломаются, я ничего не понимаю уже, отключился от реальности… Бьют по животу, по почкам, по позвоночнику, по шее, по ногам, коленям, рукам – ноги и руки переломаны, топчут мои руки, вбивают ботинки в переломы и раны, топчут рану, в которую превратилось мое лицо, плюют мне в лицо… Бьют по копчику, по яйцам, со всей силой лупят по яйцам, держат, чтоб не увернулся… Компания большая, человек, примерно, 20-25. И все, как один, меня избивают… Притаскивают откуда-то доску, швыряют мне на живот. А затем прыгают на концы этой доски… Потом бьют ребром доски по животу и рукам… Бьют какой-то палкой – не замечая большого ржавого гвоздя в ней. На десерт – удары ножом в грудь и в живот. Потом – наподдав мне по позвоночнику еще два-три раза, толпа уходит. Я умираю, я уже просто кусок отбитого мяса, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, почти ничего не вижу, языком не ворочаю, ничего не слышу, все плывет… а вокруг меня растекается большая лужа крови. Похоже, что и горло перебито… и задето легкое – изо рта вырывается невнятный сипящий хрип со сгустками крови… Я умираю… медленно и мучительно… Усилием вспоминаю слова Игоря Талькова: «Смерти я не боюсь, я боюсь мучительной смерти». Вокруг меня собирается толпа – но никто не звонит в скорую или реанимацию, все только глазеют, смеются, показывая пальцами, глумятся, показывают неприличные жесты, что-то непристойное выкрикивают… И тут… более, скорее, внутренним зрением, я вижу ИХ… ПЕРВАЯ смотрит на меня торжествующе-ненавидяще, упиваясь победой, чуть ли не смеясь в полный голос, видя мои муки. ВТОРАЯ, приклонила свою голову к плечу ПЕРВОЙ и тоже смотрит на меня так… так… как будто я просто пустое место, нечто, недостойное даже ангельского сострадания и всепрощения, как будто я великий грешник. ТРЕТЬЯ смотрит на меня с усмешкой, несколько даже глумливо – и тоже улыбается, хотя и старается прятать улыбку. И только ЧЕТВЕРТАЯ смотрит на меня со состраданием, участием, готовностью помочь, готовностью хотя бы мою душу после смерти довести до рая. Вижу, как ЧЕТВЕРТАЯ уже сделала шаг ко мне – но властный окрик ПЕРВОЙ останавливает ее. А мне жить остается все меньше и меньше… Зачем ОНИ здесь… зачем моя мучительная смерть стала спектаклем для толпы, падкой на глум и развлечения, и ИХ? Неужели я пал настолько низко, что даже в последний час не для меня прощения и милосердия? Звонят колокола… Так вот как попадают в ад… Из уцелевшего правого глаза рекой текут слезы… А ведь я даже не могу ничего сказать в оправдание, не могу пошевелить даже пальцем! Боль во всем теле… тело горит от боли. Вдруг ВТОРАЯ начинает приглядываться ко мне. И чем дольше приглядывается, тем мягче становится ее лицо. Вот уже первая слезинка капнула… Она оборачивается к ПЕРВОЙ. ПЕРВАЯ не хочет даже и слышать про сострадание. По ней, лучше было бы, если бы я помер. А я и так уже почти мертв. ВТОРАЯ продолжает просить за меня… Вот уже и ТРЕТЬЯ начинает по-другому на меня смотреть… хотя все еще без жалости – равнодушно… ВТОРАЯ все просит… Нехотя ПЕРВАЯ дает согласие – но продолжает настороженно-презрительно на меня смотреть… ВТОРАЯ идет ко мне. Касается меня своими добрыми и ласковыми руками, осторожно гладит по голове… шепчет слова прощения и сострадания, отирает слезы… А я… я даже не могу ее поблагодарить за это… не могу сказать ничего – только хрипло мычу нечто нечленораздельное. Угасающим зрением вижу, как белоснежное ее одеяние пропитывается моей кровью… ВТОРАЯ оборачивается. ПЕРВАЯ смотрит же просто раввнодушно, быть может, с каким-то миллиграммом доброты – или мне так кажется… ТРЕТЬЯ начинает смотреть по-доброму, участие просыпается и в ней. ЧЕТВЕРТАЯ бежит ко ВТОРОЙ… Но уже поздно. Я мертв. Но, по крайней мере, наполовину прощен….
И так – почти каждую ночь… Снова и снова… И боюсь, что сон этот может стать реальностью… вот только не будет хорошего конца… Просто умру…
Надеюсь... на прощение... Простите...
В последнее время я, наверное, схожу с ума… Начал почти каждую ночь сниться один и тот же сон…
Будто я сижу в Москве, кажется, в сквере рядом с памятником Пушкину…ну, одним словом, где лесби на природе в городе тусуют. Сижу, отдыхаю, что-то печатаю (у меня во сне ноутбук…), никого не трогаю. Вдруг, ни с того, ни с сего окружает меня толпа довольно агрессивно настроенных личностей: «Ты, писака паршивый! Еще раз напишешь или вякнешь что про такую-то и про такую-то с такой-то – убьем к чертовой матери. А лучше убьем сейчас, чтоб не поганил своим хамским языком любовь…». Меня сшибают со скамейки, разбивают ноут, начинают избивать кулаками, ногами, какими-то палками… Чей-то гриндерс или камелот, а, может, мартенс, расквашивает мне лицо в кровавую кашу, очки вдребезги, вышибает почти все зубы, рвет губы – и выбивает левый глаз. Нацело, глаз вытекает… А меня продолжают бить… Бьют по голове, по ушам, сбивают и топчут слуховые аппараты, ломают нос, несколько раз бьют в висок… Нижняя челюсть тоже сломана, судя по всему… Бьют по груди, кажется два-три-четыре ребра ломаются, я ничего не понимаю уже, отключился от реальности… Бьют по животу, по почкам, по позвоночнику, по шее, по ногам, коленям, рукам – ноги и руки переломаны, топчут мои руки, вбивают ботинки в переломы и раны, топчут рану, в которую превратилось мое лицо, плюют мне в лицо… Бьют по копчику, по яйцам, со всей силой лупят по яйцам, держат, чтоб не увернулся… Компания большая, человек, примерно, 20-25. И все, как один, меня избивают… Притаскивают откуда-то доску, швыряют мне на живот. А затем прыгают на концы этой доски… Потом бьют ребром доски по животу и рукам… Бьют какой-то палкой – не замечая большого ржавого гвоздя в ней. На десерт – удары ножом в грудь и в живот. Потом – наподдав мне по позвоночнику еще два-три раза, толпа уходит. Я умираю, я уже просто кусок отбитого мяса, не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, почти ничего не вижу, языком не ворочаю, ничего не слышу, все плывет… а вокруг меня растекается большая лужа крови. Похоже, что и горло перебито… и задето легкое – изо рта вырывается невнятный сипящий хрип со сгустками крови… Я умираю… медленно и мучительно… Усилием вспоминаю слова Игоря Талькова: «Смерти я не боюсь, я боюсь мучительной смерти». Вокруг меня собирается толпа – но никто не звонит в скорую или реанимацию, все только глазеют, смеются, показывая пальцами, глумятся, показывают неприличные жесты, что-то непристойное выкрикивают… И тут… более, скорее, внутренним зрением, я вижу ИХ… ПЕРВАЯ смотрит на меня торжествующе-ненавидяще, упиваясь победой, чуть ли не смеясь в полный голос, видя мои муки. ВТОРАЯ, приклонила свою голову к плечу ПЕРВОЙ и тоже смотрит на меня так… так… как будто я просто пустое место, нечто, недостойное даже ангельского сострадания и всепрощения, как будто я великий грешник. ТРЕТЬЯ смотрит на меня с усмешкой, несколько даже глумливо – и тоже улыбается, хотя и старается прятать улыбку. И только ЧЕТВЕРТАЯ смотрит на меня со состраданием, участием, готовностью помочь, готовностью хотя бы мою душу после смерти довести до рая. Вижу, как ЧЕТВЕРТАЯ уже сделала шаг ко мне – но властный окрик ПЕРВОЙ останавливает ее. А мне жить остается все меньше и меньше… Зачем ОНИ здесь… зачем моя мучительная смерть стала спектаклем для толпы, падкой на глум и развлечения, и ИХ? Неужели я пал настолько низко, что даже в последний час не для меня прощения и милосердия? Звонят колокола… Так вот как попадают в ад… Из уцелевшего правого глаза рекой текут слезы… А ведь я даже не могу ничего сказать в оправдание, не могу пошевелить даже пальцем! Боль во всем теле… тело горит от боли. Вдруг ВТОРАЯ начинает приглядываться ко мне. И чем дольше приглядывается, тем мягче становится ее лицо. Вот уже первая слезинка капнула… Она оборачивается к ПЕРВОЙ. ПЕРВАЯ не хочет даже и слышать про сострадание. По ней, лучше было бы, если бы я помер. А я и так уже почти мертв. ВТОРАЯ продолжает просить за меня… Вот уже и ТРЕТЬЯ начинает по-другому на меня смотреть… хотя все еще без жалости – равнодушно… ВТОРАЯ все просит… Нехотя ПЕРВАЯ дает согласие – но продолжает настороженно-презрительно на меня смотреть… ВТОРАЯ идет ко мне. Касается меня своими добрыми и ласковыми руками, осторожно гладит по голове… шепчет слова прощения и сострадания, отирает слезы… А я… я даже не могу ее поблагодарить за это… не могу сказать ничего – только хрипло мычу нечто нечленораздельное. Угасающим зрением вижу, как белоснежное ее одеяние пропитывается моей кровью… ВТОРАЯ оборачивается. ПЕРВАЯ смотрит же просто раввнодушно, быть может, с каким-то миллиграммом доброты – или мне так кажется… ТРЕТЬЯ начинает смотреть по-доброму, участие просыпается и в ней. ЧЕТВЕРТАЯ бежит ко ВТОРОЙ… Но уже поздно. Я мертв. Но, по крайней мере, наполовину прощен….
И так – почти каждую ночь… Снова и снова… И боюсь, что сон этот может стать реальностью… вот только не будет хорошего конца… Просто умру…
Надеюсь... на прощение... Простите...